ЗОВЕТ ПИРОГОВО ЗИМОЙ
В. ДАНИЛОВ г. Калининград, РЫБОЛОВ 1/1992
НА КЕМБРИК
Я не собирался на рыбалку в субботу 13 декабря. И не потому, что число 13 имеет недобрую репутацию. Не было уверенности, что ледостав на подмосковных водоемах завершился. А сверлить лунки на заливчиках и натыкаться то и дело на мелких окуньков — не входило в мои планы.
Но наступила суббота, и во мне произошла странная метаморфоза. Я заволновался: то погляжу на градусник (он показывал 7 градусов ниже нуля), то на барометр (стрелка его замерла на цифре 748). Помогла жена:
— Что ты мечешься? Бери снасти да поезжай в Пирогово. Еще не поздно...
Наскоро позавтракав, я поспешил на станцию: часы уже показывали двадцать минут десятого. Электричкой добрался до Мытищ. Посмотрел расписание: вот-вот подойдет электричка на Пирогово. Однако вскоре по радио объявили: поезд по техническим причинам отменяется. Пришлось через мост идти на автобусную станцию.
Народу собралось много. В основном это были отдыхающие, едущие в Клязьминский пансионат, и жители близлежащих деревень. Рыболовов среди них не было, не с кем перемолвиться относительно ледовой обстановки и прочих рыбацких дел.
В начале двенадцатого я ступил на лед водохранилища. Осмотрелся. Прямо передо мной сидели на приличном расстоянии друг от друга рыболовы-одиночки. Они блеснили... Справа, за церковью, обосновались любители ужения плотвы. Пройдя мимо высокого обрывистого берега и обогнув Бухту Радости, я направился к небольшой группе рыболовов, облюбовавших пятачок напротив мыса, за которым находилась пристань.
Просверлил метрах в пятидесяти от берега две лунки. Моя незамысловатая снасть, состоявшая из лески диаметром 0, 10 миллиметра и самодельной мормышки с красным и белым кембриком на крючке, еще ни разу не подводила. И хотя я видел, что ближайшие рыболовы уныло скучают на своих ящиках, надежда на клев не покидала меня.
В первой же лунке при подъеме мормышки сантиметров на 70—80 от дна попались три окунька с ладошку. Во второй лунке в основном клевали ерши, и я оставил ее. Решил просверлить еще несколько лунок. В них тоже нехотя поклевывал некрупный окунь, и я, зная его повадки и излюбленные места стоянок, сверлил и сверлил все новые лунки. На глубине от пяти до трех метров не было поклевок, а вот на глубине полтора метра нет-нет да попадался любопытствующий «матросик». Горизонт около двух с половиной метров был, очевидно, самым подходящим. Тут и поклевки были чаще, и окуни попадались покрупней...
В поисках рыбы я и не заметил, как промелькнули два с лишним часа. Надежда на вечерний клев все еще не оставляла меня. Пройдя метров сто параллельно берегу, я пробурил три лунки в четырех-пяти метрах друг от друга. В лунке, ближней к берегу, попались два окуня граммов по сто пятьдесят. В дальней лунке была поклевка, но поймать осторожную рыбу не удалось. А в средней... В средней лунке, где глубина не превышала двух с половиной метров, окунь словно специально дожидался меня. Как только я опустил в нее мормышку, последовал резкий рывок. От неожиданности я выпустил удильник из руки. Конечно, на крючке рыбы не оказалось...
Следующие поклевки не застали меня врасплох, и из этой лунки я вытащил с десяток окуней от 80 до 150 граммов...
На часах — половина четвертого. Стало смеркаться. А клев все не прекращался. Наоборот, окуни словно торопились попасть на крючок. И тут ко мне подошли двое ребят, которые до этого сидели слева от меня метрах в пятнадцати.
— На что ловите? — спросил один из них.
— На кембрик,— и я протянул им мормышку.
Они ее повертели в руках и присели рядом — понаблюдать.
А я таскал окуней, не смущаясь присутствием зрителей. Привык к подобным «концертам». Такое уже не единожды происходило на разных водоемах...
При очередной поклевке то ли я неудачно подсек, то ли рыба была большой, но леска не выдержала, и... мне пришлось доставать из рюкзака удочку с более надежной оснасткой. Быстро размотав ее, я опустил мормышку в лунку. Не прошло и нескольких минут, как чуткий кивок отметил осторожную потяжку. На всякий случай я подсек и почувствовал на леске упругую тяжесть.
Когда из лунки показалась голова окуня, я, боясь, что горбач оборвет леску, взял его левой рукой. Он весил примерно граммов семьсот.
— Дайте половить в вашей лунке,— взволнованно обратился ко мне один из ребят.
Видя, как горят глаза у парня, я уступил ему лунку. Он опустил мормышку с мотылем в воду и стал вести ее так же, как это делал я. Но поклевок не было. Он несколько раз повторил несложные маневры: подъем — спуск, подъем — спуск. Кет, рыба не соблазнялась мотылем. А все объяснялось просто. На удочке была довольно грубая снасть: леска диаметром 0, 17 миллиметра и мормышка с крупную картечину.
— Надо сменить снасть,— сказал я парню.— Сравни свою леску с моей. А мормышка? Да с ней на кита идти можно...
Рыбачок смущенно улыбался, сматывая удочку. Наконец, он решился спросить:
— Может, продадите свою мормышку? В его голосе слышалась такая мольба, что я тут же сорвал мормышку с лески и протянул ему,
— Держи... Это тебе к Новому году...
ФЕВРАЛЬСКАЯ «ДИАЛЕКТИКА»
... На днях на Пироговском водохранилище встретил заядлого лещатника дядю Колю. Он обычно ловит в районе села Осташкова (напротив церкви) на глубине около десяти метров. Я поинтересовался, как клев.
— С самого утра ни одной поклевки. Который день не подходит рыба...
— А может быть, ее и нет вовсе?
— По правде сказать, леща стало заметно меньше. Да и ведет он себя осмотрительней... К тому же погода. Глянь, что творится — не февраль на дворе, а, скорей, апрель. А лещ—рыба солидная. Он семь раз, как говорится, отмерит, прежде чем пошевелится. Вот так-то.
Я тоже в этом году ловил на глубине, и всякий раз мне не везло. Ерш и тот не очень-то клевал.
Решил: надо менять тактику—попробовать ловить на мели.
Пасмурным утром вышел на станции «Пирогово» и, пропустив вперед основную массу рыболовов, направился к рыболовно-спортивной базе. Лед здесь испещрен лунками. И это кстати: незачем зря распугивать рыбу сверлением льда.
Рыболовов поблизости не видно. Мне приглянулись две лунки у самого берега. Глубина небольшая В одну опустил мормышку «капельку», покрытую черным лаком, с белой бисеринкой на цевье. Поиграв ею у дна, стал медленно поднимать, одновременно потряхивая. Клюнул окунь граммов на сто пятьдесят, затем другой. Третья поклевка была необычной — резкий рывок вниз. Так порой клюет плотва. Но на этот раз попалась не плотва, а... щучка граммов на пятьсот.
Обследовав ближайшие лунки, я не обнаружил в них рыбы. Прошел метров сто вдоль берега. Присел возле самой близкой лунки. Только опустил мормышку ко дну, как тут же клюнуло. Осторожно вываживаю. Оказалось — красноперка граммов на триста-четыреста. Она грузно шлепает по льду.
Проходивший мимо рыболов остановился, завороженно глядя то на рыбину, то на меня. Затем он присел метрах в пяти у такой же свободной лунки и попытался так же, как я, с полводы на игру, ловить рыбу. А я отхожу к следующей лунке, выхватываю из нее подряд несколько средних окуней, а затем вновь возвращаюсь к той, где только что поймал красноперку. На этот раз мне не повезло. Не успел я приподнять мормышку от дна, как последовал рывок. Я подсек и попытался удержать крупную рыбину, но она, несколько раз рванувшись, с силой потянула куда-то в сторону, и леска диаметром 0, 10 миллиметра не выдержала.
Привязав новую мормышку с красным и белым кембриком на цевье крючка, я переместился к островку, обозначившемуся после спуска воды. Здесь тоже насверлены лунки. Некоторые из них, как мне подсказывает интуиция, должны быть счастливыми. Глубина — метр с небольшим. Играю мормышкой в одной лунке — ничего, в другой — что-то клюнуло. Плотвичка граммов на сто пятьдесят, затем другая, третья. Четвертая сошла, и клев прекратился.
Перехожу к следующей ближайшей лунке. Причем уже знаю, что самые удачные те, которые у самого берега, на мели, на глубине 0, 5—1, 5 метра. Здесь держится «разбуженная» оттепелями крупная рыба. На глубине 2—4 метра поклевывает мелочь: окуньки-недомерки, ерши. В слоях воды более 5—7 метров стоят в оцепенении крупный окунь, судак, щука, лещ, плотва. Их пока не отпускает зимняя дрема. Пора их еще не настала.
Вдоволь набродившись по исхлестанному дождем и ветром льду водохранилища, я с неплохим уловом уже в сумерки направился к железнодорожной станции. Повстречал знакомого местного рыболова, который рассказал, что вчера на глубине поймал на блесну семь окуней весом от 500 до 700 граммов, а сегодня, мол, горбач блесну только «бодает». Зато, по его словам, окунь хорошо брал на глубине 6—7 метров на мотыля с прикормкой. Он поймал килограмма три. Получается, что и до глубинной полусонной рыбы можно «достучаться» в глухую февральскую пору. Особенно когда на дворе оттепель...