Наловив мальков, я поехал на пруд близ деревни Афонасово, в 16 километрах от Мурома.
Октябрьский день был пасмурный, моросил дождь, дул холодный северо-западный ветер. К 9 часам я уже был на месте. Кроме меня, на водоеме были еще двое. Они блеснили с лодки в отвес. Ничего не поймав, вскоре уехали. Я ловил на малька одной удочкой вполводы, забрасывая снасть метров на десять от берега.
Потихоньку стало клевать. Попадались в основном окуни до ста граммов. После полудня окуни стали появляться и на поверхности, гоняя стаи мальков. Жор усилился, и к часу дня на пятачке диаметром примерно метров тридцать вода буквально кипела.
А у меня между тем поклевки прекратились. Я уменьшил спуск до полуметра между крючком и поплавком. Клев возобновился, но было много пустых поклевок, малька кто-то срывал. Из десяти поклевок я вытащил трех рыб, израсходовав весь запас мальков. Остался один — погибший.
Ни на что не надеясь, насадил снулого малька, забросил и глазам не поверил — поплавок в тот же момент пропал! Подсекаю — окунь, намного крупнее остальных! Малек остался цел. На него я поймал еще четырех крупных окуней.
На берегу нашел еще одного погибшего малька, видимо, слетевшего с крючка раньше. И на него клюнули один за другим пять окуней, причем они брали жадно, взаглот.
Очевидно, дело вот в чем: жор был очень активный, и неподвижного малька окунь хватал сразу, тогда как живого ему приходилось «ловить», и не всегда успешно.