С этой собакой мы познакомились давно. Откуда она взялась, как оказалась в местах, где мы постоянно рыбачим, никто сейчас уже и не вспомнит. Она не была нашей собакой, она просто жила рядом с нами, рядом с дачей в Конче-Заспе. В последние 5-6 лет нашим неизменным спутником на всех зимних рыбалках была эта дворняга, которой мы дали имя Лыска. Она и летом жила рядом, но летом мы рыбачим на лодках, поэтому только вечерами она приходила к нам во двор для общения, а в остальное время предавалась радостям своей собачьей жизни, охотясь на мелкую дичь и выкармливая свое потомство.

Она не зря получила это имя – Лыска. Весь ее внешний облик напоминал этого дикого красивого зверя. Такая же огненно рыжая, длинная, пушистая шерсть, такая же вытянутая морда и такие же торчащие уши. Вот только характером она совсем не походила на лису. Ее ласке и преданности могли бы позавидовать многие хозяева домашних любимцев. А уж умница ! Нужно было видеть ее глаза, когда она приходила к нам во двор и усаживалась, ненавязчиво требуя общения. Такт и обходительность с ее стороны были чрезвычайными. Она умела себя преподнести и умела показать свою полезность и необходимость, честно неся службу по охране территории от посягательств посторонних, хотя территория эта была ее чисто условно – просто здесь, в этом дворе, ее любили и считали своей.

Так вот, когда мы по выходным приезжали на рыбалку, она загодя чувствовала эти моменты и встречала нас далеко от дома. Она знала нашу машину и каждый раз, встретив нас на далеких подъездах, бежала вприпрыжку рядом с машиной и как только мы останавливались и выходили из машины, бросалась в ноги, радостно лаяла и виляла хвостом, тем самым выражая свою радость. Каждый из нас считал своим долгом привезти ей что-то вкусненькое, поэтому сразу после распаковки вещей мы наперебой начинали угощать Лыску косточками, колбаской и прочими собачьими вкусностями, при этом сами испытывая необъяснимое чувство радости от встречи с этим милым существом. А потом мы одевались и выходили на лед. Лыска, как живой талисман бежала впереди, изредка оглядываясь и нетерпеливо повизгивая, как бы приглашая: «Ну что вы так медленно идете ?! Быстрее, ведь там уже все началось …». Мы приходили к месту лова и Лыска устраивалась рядом. Она укладывалась где-то поблизости и терпеливо наблюдала за нами, ожидая и зная, что и ей что-нибудь достанется из тех окуньков и плотвичек, которых мы периодически доставали из лунок.

Никогда она не лежала просто на снегу. Если рядом были камыши, она находила тихое место, подминала камыш под себя и укладывалась на него, как на теплую мягкую подстилку. Если же камыша или чего-нибудь, что могло бы его заменить рядом не было, она ходила от одного рыбака к другому и, подойдя, тихо укладывала голову на колени. Она вовсе не требовала, чтобы ее гладили, хотя наверняка в глубине своей доброй собачьей души каждый раз ожидала этого. Она клала голову и преданно смотрела в лицо. И в этих глазах была смесь радости и грусти, радости за то что вот рядом, пусть и временно, до следующих выходных, есть у нее хозяин и грусти, что мы уедем и ей снова придется остаться одной… И в благодарность за эти минуты счастья она иногда норовила лизнуть щеку или руку.

А уж рыбу она любила и ела получше всякой кошки. Но никогда она себе не позволяла рыбу украсть. Рыба лежала возле лунок, она сидела рядом, но до тех пор, пока ей это не было позволено, она не смела взять лакомый кусочек. Но стоило бросить ей окушка или плотвичку, она просто с видимым удовольствием приступала к трапезе и покончив с едой, благодарно подходила и начинала лизать руки.

Даже на льду она продолжала нести свою службу охранника. Никто не мог приблизиться к тому месту, где мы рыбачили ближе чем на 15-20 метров. Лыска тут же принимала боевую стойку и с таким решительным видом облаивала «нарушителя границы», что пришедшему приходилось ретироваться, а она, отстояв территорию, оглядывалась на нас и ждала слов похвалы и столько счастья было в ее глазах, когда она их слышала…, всем своим видом она выражала удовольствие и как бы говорила: «Вот видите ! И я на что-то гожусь!»

А какая это была мать ! Она и погибла, защищая своих щенков…

Еще в прошлом году рядом с Лыской стал жить такой же красавец как она сама. Мы и назвали его – Рыжий, потому что был он такого же огненно рыжего цвета, с такой же длинной шестью и стоящими ушами. А может это был какой-то ее дальний родственник или отпрыск – это не важно, важно другое – жили они дружно и были в их жизни счастливые моменты воспитания своего потомства, но это было летом, а тут, против своих же правил, последний свой выводок Лыска привела в январе. Никогда раньше она не приводила щенков в зимнее время, а тут… Зима в этом году припозднилась, лед встал только в январе и мы, когда стали ездить на рыбалку, заметили, что Лыска постоянно куда-то пропадает. Ну перестала с нами ходить по льду и всё тут. Удивлялись мы этому факту и не могли найти объяснения. И только в средине февраля, в один из солнечных дней, когда солнышко действительно пригревало по весеннему, проходя вдоль береговой кромки мы у старой бобровой норы, на пригорке, увидели Лыску и четверых ее детишек. Она их вывела погреться на солнышке. Они барахтались у ее ног, повизгивали, таскали друг друга за уши, при этом не забывая периодически прикладываться к материнским соскам, чтоб пригубить молочка. Рыжий сидел рядом и с чувством видимого безразличия наблюдал за этой возней. Вот тут-то и стало понятно почему в эту зиму Лыска не с нами. Материнские чувства сильнее и она только по-прежнему встречала нас, когда мы приезжали и приходила, чтобы подкрепиться, но на рыбалку уже не ходила. Мы стали кормить ее с удвоенной энергией и еще оставлять ей еду, чтоб она без проблем могла выкормить свое потомство. Щенки казались дикими, стоило приблизиться к ним, как они прятались в норе и выманить их оттуда не было никакой возможности, а Лыска, видимо, пока не считала возможным показывать их нам или кому бы то ни было еще. Она их пока прятала. Мы знали, что наступит время и она сама приведет их на смотрины, но пока… Однажды мы издалека наблюдали за копошащимися у норы щенками. Они как всегда возились у входа, предаваясь своим щенячьим играм. И вдруг издалека послышался голос Лыски. Это был короткий лай, но видимо это был сигнал тревоги. Щенки замерли, как по команде, и стали слушать. Снова послышался лай Лыски и щенков, как ветром сдуло. Путаясь в неокрепших лапках, перекатываясь, они кубарем скатились в нору. А вскоре показалась и Лыска и тоже скрылась в норе. Прибежал и Рыжий, но он остался у входа в нору. Но в этот раз все обошлось…

Вплоть до средины марта мы наблюдали за счастливой семьей. В те выходные мы были на даче и, как всегда субботним утром Лыска встретила нас. А в обеднее время, когда мы, как всегда, пришли на дачу перекусить, Лыска почему-то не пришла. К вечеру мы вернулись к даче и увидели, бегающих по двору щенков и кровь, много крови на снегу. «Она привела их !» – была первая радостная мысль, но откуда и почему вокруг столько крови ? Радость наша была преждевременной. Да, она привела их, но почему она это сделала ? Сама она появилась чуть позже. Морда у нее была в крови, шесть тоже. Рыжий тоже имел кровавые следы, но он сидел поодаль и близко не подходил. Видимых повреждений на теле Лыски мы не заметили, видно только было, что она очень устала. Как всегда мы накормили ее, а ее серые комочки уже у нас на глазах сосали мать. Почти идиллия, если бы не следы крови …

К утру Лыска умерла. Мы нашли ее окоченевшее тело за забором – умирать она ушла не во дворе. А во дворе остались ее щенки…

Сейчас можно только предполагать, что же случилось за те 3 часа нашего послеобеденного отсутствия. Когда мы шли после обеда на рыбалку, мы видели неподалеку от дома, на другой стороне канала, стаю их четырех достаточно больших собак. Они рыскали по берегу в поисках пищи и видимо они нашли ее, вот только мать не отдала своих щенков… Она отстояла их и, наверняка чувствуя, что ей недолго осталось жить, она привела их из норы к нам во двор, привела под нашу защиту… Она всегда нам верила и в последний свой час доверила самое дорогое.

Я не знаю, что с ними будет дальше, но пока что они живут рядом с домом, у входной двери. Живут в двух перевернутых ведрах, из которых мы сделали импровизированные будки, натолкав туда бумаги и тряпок. Теперь они под нашей защитой. Мы их выкормим, а дальше – вольному воля, захотят будут как их мать жить рядом с нами, а если ветер странствий их поманит, что ж – мы возражать не станем. А Рыжий их охраняет… И дом тоже, чего раньше за ним не наблюдалось.

(c)ДОМ РЫБАКА - 2005