Зима в этом году наступила быстро и рано. В начале ноября ударили лютые морозы, и на несколько дней закружила злая пурга, выдувающая отовсюду остатки тепла. Великий холод обнял стылой шубой тайгу, заледенил до громкого треска деревья, загнал глубоко под снег лесных обитателей. Реки, еще совсем недавно шумевшие быстрыми струями, покрылись твердой ледовой броней и замолкли.
На небольших речках мелкие перекаты промерзли до дна, и спускающиеся с верховьев на зимовальные ямы запоздалые стаи рыб, попадая в ледовую ловушку, во множестве скапливались на плесах и в ямах перед такими преградами. И если у хариуса, ельца, налима и другой мелкой рыбы была возможность проскочить по узким каналам незамерзшей воды между дном и льдом, то крупным тайменям и ленкам ничего не оставалось делать, как дожидаться лучших времен в этих негодных для них местах. Скоро хищник съедал здесь всю бель и оставался, за исключением вездесущего, но неуловимого налима, один, злой и голодный.
...Мощный КрАЗ скрылся среди деревьев в направлении еле слышимых звуков лесосеки, и я остался один на замерзшей реке. По ее обоим берегам, упираясь острыми вершинами в голубизну неба, росли высокие лиственницы, ели и кедры. Тайга глухой стеной сжимала речное русло, и от этого, несмотря на солнечный день, здесь было сумеречно и немного страшно.
Небольшая эта речка носит красивое и благозвучное имя - Снежная. Почему - то ли из-за своей студеной воды, что не прогревается даже в июльский зной; то ли из-за того, что берет свое начало с покрытых вечными снегами вершин Хангарульского хребта, - я не знаю, но в одном тогда был уверен точно - река с таким названием принесет мне удачу в зимней рыбалке.
Бежит Снежная по дремучей сибирской тайге и впадает в южную часть Байкала. В верховьях и своем среднем течении она безлюдна и дика. Только зимой, когда замёрзнут водные потоки, в эти места по речному льду прокладывают дорогу лесозаготовительные компании. Летом здесь во множестве водятся ленок, таймень и хариус, но осенью, вместе с опавшими листьями, скатываются они ближе к Байкалу, в глубокие ямы. Однако вместо них сюда, преодолевая стремнины порогов и небольших водопадов, поднимается на нерест налим.
Каждый год я приезжал на Снежную с попутной машиной, чтобы вдоволь насладиться ловлей этого зимнего хищника. Здесь недалеко мне был известен один плес, где накануне икромета собиралась огромная налимья стая. Вот и сегодня, в этот погожий декабрьский день я рассчитывал хорошо отдохнуть в тиши и одиночестве на зимней реке и увезти домой на рыбник хотя бы с десяток налимов.
Поднявшись выше по течению километра на два, я остановился напротив горного распадка, откуда между сопок в Снежную протянулась белая лента притока. На противоположном берегу с крутого клона сопки к реке друг за дружкой спускались разлапистые ели, между которыми были рассыпаны крупные валуны - остатки выбросов древнего вулкана, бушевавшего когда-то здесь многие тысячелетия назад.
Первую лунку я решил сделать у устья притока. Лед толстый, около метра, и я порядочно устал, пока наконец в лунку не хлынула вода. Торопливо очистил ее от ледовой крошки, бросил на лед полушубок и, опустившись на него, заглянул вниз.
Воды подо льдом немного. В окуляр лунки сквозь абсолютно прозрачную воду виднеются разного цвета и размера камушки, покрытые тонким слоем тины. В этот пейзаж я добавляю свою зимнюю блесну. Известно, что налим хорошо идет на звук, и скрежет ледобура зачастую служит для него приманкой. Так случилось и сейчас. Блесна спланировала несколько раз в вер-тикальной плоскости, и к ней тут же подплыл некрупный налим. Чтобы ему было удобнее схватить, я опустил блесну пониже, и налим, не долго думая, прижал ее своей челюстью ко дну. Через мгновение он уже сметал ледяную крошку рядом с лункой, схватывая широко раскрытым ртом морозный воздух. Такая же участь постигла еще двух налимчиков.
Потом клев как отрубило. Я сделал еще пару лунок, но так и не поймал ни одной рыбы. Это было удивительно, так как год назад на этом же самом месте налимы буквально вырывали блесну друг у друга. Тогда я "забурился" на стрежени реки, ближе к другому берегу. Глубина здесь была около трех метров. Быстрая вода несла разный мелкий мусор, и временами на дне, между камнями, вспыхивали маленькие песчаные смерчи. Блесна сразу же ушла по течению, но осталась на виду. Я начал играть. Блесенка с крючком, обмотанным красной шерстинкой, мелко дрожала под напором воды и совершала магические колебания.
Произошло все неожиданно и мгновенно, за считанные доли секунды. Только потом в памяти, как в замедленной киносъемке, возникнут картины выплывающей из темноты огромной пятнистой головы тайменя, в пасти которого скрывается блесна. А в тот момент рука рефлекторно, то ли по привычке, то ли от испуга, подсекла, я вскочил и потянул леску на себя. Таймень тоже ничего не успел понять - сразу оказался в ловушке: головой он проскользнул в лунку, но его толстое бочкообразное тело в ней застряло.
Я стоял и, унимая дрожь в руках, натягивал леску на грани разрыва, понимая, что если рыба выйдет из лунки, то никакой силой ее на не очень толстой леске без гибкого удилища ее не удержать. Слышно было, как таймень ворочается в тесных ледовых стенах, как под каждым взмахом его хвоста леска звенит гитарной струной. Но в такой ситуации его сопротивление было не так страшно, как в открытой воде, где он развернулся бы во всю свою богатырскую удаль.
Через несколько минут таймень затих, и я, осторожно перебирая руками леску, подошел к лунке. Видимо, рыба сильно поранила себе жабры: вода в лунке была красная от крови. Убрав с воды мусор, я вгляделся в ее ледовый сумрак. Оттуда на меня смотрели неподвижные темные глаза тайменя. Он с трудом двигал жаберными крышками. Его пасть была слегка приоткрыта, и в ней виднелся мощный частокол острых зубов, внушающих определенное уважение. Блесна торчала из угла пасти и, судя по всему, сидела там надежно и крепко.
Оценив положение, я понял, что шансы выиграть в этой схватке у меня есть. Надо было удержать тайменя в лунке, а когда он утомится, расширить ее. Мешало только то, что я был один, без надежды на чью-то помощь, и сложившаяся ситуация напомнила мне чем-то сюжет о старике и море.
Таймень периодически пытался освободиться из ловушки, но полумиллиметровая "налимья" леска крепко держала его в лунке. Со временем пальцы, обмотанные леской, совершенно потеряли чувствительность, руки одеревенели от холода. Но как только я начинал прыгать, чтобы согреться, рыба тоже начинала угрожающе дергаться.
Где-то через час таймень успокоился. Сматывая с катушки леску, я тихо пошел к берегу. Запаса лески хватило как раз, чтобы привязать ее к толстой ветке ели.
Затем надо было расширить лунку. Среди мусора, нанесенного на берег половодьем, я нашел плоскую доску, которую обрубил до нужного размера и забил поперек лунки.
Начался самый ответственный этап. Как только я принялся расширять ледобуром лунку, таймень, словно угадав мои намерения, начинал отчаянно биться. Растянутая на несколько метров леска амортизировала все его рывки, но я все-таки каждый раз бросал бур и хватался за нее. Казалось, что я расширял лунку не один час. Под конец мы оба так устали, что таймень даже не дернулся, когда я последним рывком обломил нижнюю кромку льда и на секунду дал ему волю. Но и в расширенную лунку он полез с трудом. На полпути рыба снова застряла и, не рассчитав усилий, я оборвал леску. Багорика у меня не было, и, не долго думая, я снял с себя верхнюю одежду и засунул руку в ледяную воду. Схватив тайменя за челюсть, я, как пробку из бутылки, вытащил его на лед.
Наконец-то борьба закончилась. Одновременно с радостью на меня накатила тяжелой волной усталость. Я кое-как оделся и изнеможенно сел на ящик.
Таймень, изогнувшись дугой, лежал у лунки, и, казалось, пристально следил за мной своим холодным взглядом. Ярко-красный хвост горел на снегу рубиновым пламенем, а темная позолота чешуи переливалась небольшими радужными пятнышками. Его почти метровое тело неестественно огромно смотрелось для такой маленькой реки. Это был не просто таймень, это был хозяин здешних вод, владыка Снежной. Не ведая опасности, он жил многие годы в этой реке, пока голодная зима не заставила его схватить смертельную обманку. И теперь таймень лежал у моих ног, побежденный, но гордый, и его жизнь угасала вместе с красками уходящего дня.
Издалека послышался звук автомобильного клаксона: за мной уже приехали. Я собрал снасти, взвалил рыбу на спину и пошел к машине. Впереди меня ждали теплое жилье, удивленные возгласы друзей, но я еще не знал, что с этого дня надо мной начнет кружить будоражащий мысли призрак Хозяина; призрак, который из года в год будет манить меня сюда, на заветные ямы далекой таежной Снежной речки.